Что такое Россия? Это когда ты едешь по убитой годами, стяжательством и погодой дороге — а вокруг благодать. Две российские беды меркнут перед величием, которое ощущаешь при каждом взгляде, которым окидываешь окрестности. Жаль только, что животных в Мышкинских краях можно встретить лишь на скотном дворе или в приготовленном виде, на тарелке в трактире. Гораздо чаще встречаются развалины.

Руины. Не только Российская, но примета. В степях Забайкалья стоят скелеты пятиэтажек военных городков. Разграблены они до каркаса, даже бетонные плиты сняты. В Заполярной тундре плиты снимать сложнее. Те же пятиэтажки стоят с окнами, закрашенными снегом. Его принес безразличный к человеческим проблемам ветер. В центральной России чаще попадаются черные, прогнившие, перекошенные избы. Перекрытия крыш воткнулись в землю трухлявыми бревнами… А ещё — остатки коровников, пригнувшиеся к земле водонапорные башни, как и другие железобетонные напоминания о некогда великой стране. Все это привычно и почти не вызывает у путешественника эмоций.

Но вот от чего в горле появляется ком — когда видишь вдалеке, над лесом, грандиозный по размеру храм, и уже понимаешь, что ждет тебя, когда (и если) посчастливится до него добраться.

"К заброшенному храму-то?" — закутанная в платок пожилая женщина оценивающе смотрит на непривычный в этих краях новенький Land Cruiser. "Кладбище там. Племянник мой на той неделе на тракторе туда ездил. Может и проедете…"

Кочки, узкая колея. Проваливается снежный наст. Рычит на понижайке дизель. Скребут по бортам ветки. Дороги к храму (и в прямом, и переносном смысле) всегда одинаковы. И вот он передо мной. Величественный — 56 на 32 метра. Даже в разрушенном состоянии — не жалкий. Окруженный со всех сторон оградками могил. Погост тут — со времен Княгини Киевской Ольги… А сейчас к могущественной колоннаде дороги нет вовсе.

Местная легенда гласит, что строительство храма было инициировано в 1820-х годах предводителем местного дворянства, капитан-лейтенантом Российского императорского флота по имени Афанасий Иванович Башмаков, который не сошелся характерами с батюшкой прихода в Хороброве.  "У меня будет свой храм!" Сказал и сделал. Кто-то говорит, что это преувеличение, что строили храм на пожертвования всех причастных, но никто не отрицает того, что Башмаков лично закупал все материалы в Мышкине, нанимал рабочих, контролировал стройку. Когда он умер, его дело продолжил сын, камер-юнкер двора Михаил Афанасьевич Башмаков.

Строительство заняло 27 лет, но в итоге построенный на месте старого новый храм в селе Николо-Топор (ну как селе — крестьянских домов тут не было, только священники и жили) превзошел по масштабу даже Успенский собор в "федеральном" Мышкине, построенный по проекту итальянского архитектора Иоганеса Манфрини.

Судьба (глупое слова. все это сделали люди!) не пощадила ни тот, ни другой храмы. Успенский Собор был разграблен, иконостас разрублен на куски и спущен по Волге. Сброшены с колокольни колокола….

Этот рам не взрывали. Просто разграбили. Разрисовали, расцарапали. Крыша зимнего храма обвалилась уже сама…

Крест облюдовали вороны — привычные жители погоста.

Исследователи отмечают, что архитектор применил очень смелую по тем временам технологию для надколонного пояса ротонды.

Так называемые "Ярославские перемычки" держатся без каких -либо балок и других усилений.

Внутри колокольни стоят кресты.

На потолке — остатки фресок. Они падают на голову вместе со штукатуркой мокрыми пластами.

На колокольню можно подняться, рискуя жизнью на хрупкой лестнице. Только зачем? Ничего кроме тонн вороньего помета там нет…

Все, что осталось от зимнего храма.

Наверняка ведь предки многих из тех, кто оставил эти надписи, так или иначе помогали эту церковь создавать.

Удивительное дело, преемственность поколений у нас лучше всего воплощается в разрушении.

Вход в храм

Балансируя на зеленом от сырости и мха бревне, можно зайти внутрь.

Над входом — потускневший лик, скоро он будет и вовсе неразличим.

Летний храм.

Грандиозный купол

Согласно архивам, в подвале храма находилась семейная усыпальница Башмаковых. Что там сейчас?

Колоннада внутри алтаря. Насколько я знаю, это решение тоже весьма оригинальное и нетипичное. Ведь находится эта часть за иконостасом и никого, кроме священников, там не бывает.

С потолка на тебя смотрят полустертыми красками глаза, от чего становится не по себе.

Хрустят под ногами осколки кирпича, штукатурка, обломки иконостаса. Хотя в целом иконостасу храма в Николо-Топоре повезло — уцелел, частично, и был перевезен в упомянутый Успенский собор, который пребывает в лучшем состоянии. Хоть-какая польза…

Грусть, поглощающая при посещении этого места, не отступает даже тогда, когда покидаешь его.

Вторая волна нахлынула позже, когда на стене в музее местной народности — кацкарей — я увидел фотографию храма, каким он был до разрушения.

Воистину, безграничны человеческие возможности. И искусство разрушения — из их числа.